Дело о насильственных действиях сексуального характера (часть 3)В СУДЕБНУЮ КОЛЛЕГИЮ ПО УГОЛОВНЫМ ДЕЛАМ
МОСКОВСКОГО ГОРОДСКОГО СУДА
Адвокат АМКА «Тер-Акопов и партнеры»
г. Москва, ул. …, (495) 507-11-28,
Тер-Акопов Г.Р.
в защиту интересов осужденного Ажоева,
п. «а» ч. 3 ст. 132 УК РФ,
дело № 3-333-2016
А П Е Л Л Я Ц И О Н Н А Я Ж А Л О Б А
Приговором районного суда г. Москвы от « » 2016 года Ажоев признан виновным в совершении преступления, предусмотренного п. «а» ч. 3 ст. 132 УК РФ и приговорен к 8-ми годам лишения свободы с отбыванием в колонии строго режима.
Ажоев признал вину частично, подтверждая, что сами действия сексуального характера имели место, однако угроз применения насилия он не высказывал, происходило все по предварительному согласию и за вознаграждение в виде обещания с его стороны дать денег на приобретение мобильного устройства марки «Айфон».
В соответствии со ст. 297 УПК РФ, приговор суда должен быть законным, обоснованным и справедливым, основанным на правильном применении уголовного закона.
С приговором не согласен, считаю его незаконным и необоснованным, основанным на неправильном применении уголовного закона по следующим основаниям: суд сделал неправильные выводы из материалов уголовного дела, что привело к применению не той нормы уголовного кодекса, что в свою очередь повлекло назначение чрезмерно сурового наказания.
При наличии противоречивых доказательств в виде показаний несовершеннолетней потерпевшей, имеющих существенное значение для выводов суда, указанные в приговоре основания, по которым суд принял данные ею на предварительном следствии как достоверные и отверг данные в судебном заседании, не обоснованы и не логичны.
Выводы суда, изложенные в приговоре, содержат существенные противоречия, которые повлияли на решение вопроса о квалификации деяния, на правильность применения уголовного закона (применена не та статья УК РФ) и справедливость приговора.
Ажоев осужден по п. «а» ч. 1 ст. 132 УК РФ. Основным квалифицирующим признаком данной статьи является применение или угроза применения насильственных действий. Согласно материалам уголовного дела, потерпевшая Д. обратилась в правоохранительные органы с заявлением о том, что в отношении нее были совершены действия сексуального характера с угрозой применения насилия. Из текста произведенных допросов с ее участием однозначно следует, что действия сексуального характера имели место, однако потерпевшая не называет ни одной конкретной угрозы, высказанной Ажоевым в ее адрес.
Потерпевшая ни в одном допросе не говорила о применении в отношении нее каких-либо насильственных действий. Потерпевшая Д. показывает, что «почувствовала угрозу», «восприняла это как угрозу». Однако, почувствовать угрозу, что является результатом внутреннего психологического состояния, не означает наличие реально произнесенной угрозы применения насилия, либо наличие действий, свидетельствующих о наличии угрозы. Психологическое насилие осуществляется путем воздействия на психику потерпевшей. Способом совершения такого насилия является угроза применения физического насилия, которая представляет собой запугивание потерпевшей угрозой немедленного причинения вреда ее здоровью. В материалах уголовного дела нет описания каких-либо действий или каких-либо фраз, свидетельствующих о наличии угрозы вообще, и тем более, реальной. В отсутствии конкретно произнесенных фраз Ажоева, которые содержали бы угрозу, или действий угрожающего характера, квалификация деяния, как насильственное преступление, противоречит нормам уголовного права. По убеждению защиты, такое деяние должно квалифицироваться по ч. 1 ст. 134 УК РФ, как совершение действий сексуального характера с лицом, не достигшим шестнадцатилетнего возраста.
Согласно п. 3 ППВС Ф от 4 декабря 2014 года № 16 «Ответственность за изнасилование или совершение насильственных действий сексуального характера с угрозой применения насилия наступает лишь в случаях, если такая угроза явилась средством преодоления сопротивления потерпевшего лица и у него имелись основания осуществления этой угрозы».
Из этого следует, что, во-первых, угроза должна являться средством преодоления сопротивления потерпевшего лица, во-вторых, должны быть основания опасаться осуществления данной угрозы. Судом не установлено, какую именно угрозу применения насилия, высказанную потерпевшей Ажоевым, он установил. Следуя простой логике, судом не установлено, какую именно угрозу применения насилия (жизни, здоровью, причинение физической боли, и прочее) потерпевшая могла воспринять как реальную.
В судебном заседании, будучи допрошенной, потерпевшая убедительно и однозначно показала, что никаких угроз Ажоев ей не высказывал. Он предложил ей заняться оральным сексом за обещание купить ей телефон марки «Айфон». Это предложение он сделал ей до начала сексуального действия, оральным сексом она занималась добровольно, рассчитывая на вознаграждение. Из показаний обвиняемого следует, что совершив с ним оральный секс, потерпевшая предупреждала его, что если он не выполнит обещание и не купит ей «Айфон», она позвонит в полицию и заявит о насильственных действиях с его стороны. После этого они подошли к общественно оживленному месту, где располагались общественные туалеты, который она посетила, а выйдя, не нашла Ажоева. Поняв, что ее обманули, от досады она позвонила в полицию и сообщила о насильственных действиях сексуального характера, как и обещала Ажоеву. При этом она объяснила суду дачу ложных показаний боязнью объяснений с мамой, в виду того, что мать могла ее ругать и унижать за аморальность, за согласие на оральный секс и за «Айфон» в частности. Заявление в суде о наговоре на Ажоева о насильственных действиях заявила добровольно, подробно ответив на все вопросы прокурора, суда и адвоката обвиняемого, что полностью подтверждает несостоятельность выводов суда о наличии со стороны Ажоева угроз насильственных действий. Следует отметить, что присутствующая при допросе потерпевшей ее законный представитель – мать, никак не реагировала на признание в оговоре подсудимого, что свидетельствует о том, что она была об этом заранее осведомлена, знала правду.Вопреки отказу потерпевшей Д. от данных на предварительном следствии показаний о наличии угрозы применения насилия, суд основывает приговор именно на них. Так в приговоре суд указывает, что: «Оценивая показания потерпевшей, данные ею в ходе судебного заседания и на предварительном следствии, суд доверяет последним и именно их кладет в основу приговора, поскольку данные показания были даны потерпевшей сразу после совершения в отношении нее преступления, они последовательны и подтверждаются совокупностью собранных по делу доказательств. Показания потерпевшей Д. о том, что Ажоев никакого насилия к ней не применял, она сама добровольно согласилась на то, чтобы заняться с ним оральным сексом, суд расценивает не иначе как желание потерпевшей минимизировать ответственность подсудимого». Защита считает такую мотивировку суда при оценке отказа потерпевшей от данных на предварительном следствии показаний о наличии угрозы применения насилия несостоятельной и необоснованной.
Во-первых, защита считает необоснованным вывод суда о том, что показаниям, данным на предварительном следствии надо доверять больше только потому, что они даны сразу после совершения преступления. Такая трактовка формирования предпочтения ранее данных показаний перед показаниями непосредственно в процессе рассмотрения уголовного дела в суде декларирует заранее установленную силу одних доказательств перед другими, что противоречит ст. 17 УПК РФ. Никакие доказательства не имеют заранее установленной силы. Исходя из текста приговора можно сделать один вывод: достоверными можно признать только первоначальные показания на предварительном следствии, не важно, что показывает участник процесса в суде! По мнению защиты, такое обоснование предпочтения при оценке доказательств, подкрепленное мнением суда о том, что «жертва» стремиться помочь «насильнику» – несостоятельно.
Во-вторых, в приговоре суд указывает в качестве обоснования предпочтения ранее данных показаний, как желание потерпевшей минимизировать ответственность подсудимого. На вопрос о наказании подсудимого, потерпевшая сказала, что хочет, чтобы Ажоев был наказан именно за то, что совершил действия сексуального характера с ней, с несовершеннолетней! Выводы суда о том, что показания об отсутствии угрозы применения насилия вызваны желанием минимизировать ответственность подсудимого не основаны на материалах уголовного дела, не основаны на ответах потерпевшей на вопросы, задаваемые ей всеми участниками процесса в ходе судебного разбирательства, являются необоснованными предположениями суда. Тем более, что потерпевшая неоднократно повторяла, что говорила об угрозе насилия в момент звонка в полицию от обиды за неисполненное обещание дать денег на «Айфон», а в последствии, из опасений быть поруганной матерью за аморальность. Полагать, что потерпевшая поменяла показания с целью минимизации наказания подсудимого и при этом стать объектом осуждения родителей, а не жертвой насилия, которой будут сопереживать и жалеть ее, не поддаются логике. Данные выводы суда не обоснованы и не мотивированны, их нельзя отнести и к категории «убежденности судьи», так как убежденность судьи должна формироваться на оценке доказательств, а доказательств желания минимизировать ответственность подсудимого в материалах дела нет. Следовательно, в основу приговора положены необоснованные предположения суда о желании потерпевшей минимизировать наказание для подсудимого. Согласно ч. 4 ст. 14 УПК РФ обвинительный приговор не может быть основан на предположениях.
В-третьих, факт отсутствия угрозы применения насилия следует из (т. 1, л.д. 161) судебной психолого-психиатрической экспертизы. Потерпевшая, относительно случившегося сообщает эксперту следующее: «Я ехала в парк Горького. Он пристал ко мне и вот так. Я думала, что все нормально будет. Не знаю, зачем я с ним пошла. Не хочу это вспоминать. Он мне за это денег предложил, я была согласна, но он сбежал и не заплатил. И тогда я обратилась в полицию». Из цитируемого экспертом текста следует, в первую очередь, что оральным сексом потерпевшая занялась добровольно, а во вторую очередь, что это делалось за заранее обещанное вознаграждение. Прошу суд апелляционной инстанции учесть, что признания эксперту даны потерпевшей в период предварительного следствия и совсем не с целью минимизировать ответственность подсудимого! Более того, указанную экспертизу суд считает доказательством обвинения, тогда как содержание экспертизы подтверждает позицию защиты об отсутствии угроз применения насилия в отношении потерпевшей. Защита считает, что суд обосновывает приговор противоречивыми доказательствами. Между тем, в соответствии с ч. 3 ст. 14 УПК РФ, не устраненные в ходе судебного следствия противоречия, толкуются в пользу обвиняемого.
Из показаний осужденного Ажоева однозначно следует, что его показания отличаются последовательностью и отсутствием противоречий. Начиная с предварительного следствия, он не отрицал факт совершения с потерпевшей действий сексуального характера, показывал и на допросе и оперативному сотруднику, показания которого были оглашены в суде, о том, что действия потерпевшей совершались добровольно, за обещание передачи денег на приобретение телефона «Айфон». Также он показывал, что потерпевшая Д. предупреждала его о том, что если он не выполнит обещания, то она позвонит в полицию и обвинит его в совершении насильственных действий. Именно это она и показала, будучи допрошенной в суде.
Исходя из изложенного, руководствуясь положениями гл. 45.1 УПК РФ, ст. 389.23,
П Р О Ш У :
Приговор районного суда г. Москвы от « » 2016 года в отношении Ажоева, осужденного по п. «а» ч. 3 ст. 132 УК РФ отменить и вынести новое решение: признать виновным в совершении действий сексуального характера в отношении несовершеннолетней, т.е. преступлении, предусмотренном ч. 1 ст. 134 УК РФ, и назначить ему справедливое наказание.
Приложение:
1. Ордер« » 2016 г. адвокат Тер-Акопов Г.Р.
Адвокат:Тер-Акопов Георгий РубеновичРешение:О результатах рассмотрения жалобы Московским городским судом будет сообщено позже, после ее рассмотрения.
Свернуть
